Черная швабра

Поговорка «Ты начальник — я дурак, я начальник — ты дурак» крепко обосновалась в нашем повседневном обиходе. Мы давно привыкли гнуть спину в поклонах при виде гордо вздернутых руководящих подбородков, и наоборот — гордо вздергивать подбородки при виде согнутых спин. Система эта складывалась столетиями и вряд ли изменится на нашем веку.

Однако, во все времена были и те, кто не зарывался, выбравшись в руководители, равно, как и те, кто не желал склонять спину. Столкновения непокорных работников с возгордившимися начальников порой бывают непредсказуемы.

Именно такое столкновение произошло на страницах рассказа «Черная швабра», прочесть который я вас и приглашаю.

Приятного чтения!

Дмитрий Шевчук

Черная швабра

В то утро Виктория Лаврентьевна ворвалась в офис, словно вихрь. Она опаздывала на очень важное совещание, документы для которого, как назло, забыла вчера в своем кабинете. В тот момент, когда она с грохотом распахнула дверь приемной, в большой светлой комнате находились несколько сотрудников ее организации. Рабочий день еще только начинался, люди убирали верхнюю одежду в шкафы, попутно перебрасываясь ничего не значащими фразами.
Виктория Лаврентьевна уже видела дверь своего кабинета. Ни на кого не глядя, она сделала шаг, потом другой. На третьем шаге правая нога за что-то зацепилась, резко останавливая движение женщины. Виктория Лаврентьевна высвободила ногу, но законы гравитации уже вступили в действие – сделав еще три широких, нетвердых шага, она начала падать. Сергей Павлович, ее заместитель, бросился спасать ситуацию. Худой коротышка попытался удержать свою начальницу от падения, но это было все равно, что пытаться голыми руками остановить летящий под откос грузовик. Охнув, Виктория Лаврентьевна свалилась на пол, больно ударившись локтем и коленом, а Сергей Павлович спикировал на нее сверху, крякнув то ли от досады, то ли от удовольствия.
В приемной повисла напряженная тишина. Сотрудники замерли в совершенной неподвижности, словно решили поиграть в «море волнуется», на лицах некоторых медленно расползались растерянные улыбки.

Как жаль, что рыцаря отважного стремленью,
Не суждено было препятствовать паденью.

Продекламировав эти строки, компьютерщик Витя Скворцов подошел и протянул руку Сергею Павловичу.
– Вставайте, шевалье, – сказал он. – Иначе, боюсь, вас могут стряхнуть.
Замдиректора поднялся на ноги и, в свою очередь, подал руку Виктории Лаврентьевне. Вставая, она поймала левой пяткой пустоту и чуть было не упала снова – оказалось, что при падении оторвался каблук. Это была катастрофа.
Виновница трагедии лежала тут же. Это была швабра. Очевидно, она была прислонена к столу, мимо которого Виктория Лаврентьевна пыталась промчаться на всех парах. Коварный инструмент был выполнен из странного дерева, черного, словно сажа; непонятные резные символы покрывали его ручку, отполированную до блеска бесчисленными прикосновениями рук.
– Что это? – спросила Виктория Лаврентьевна, ткнув пальцем в швабру.
– Швабра, – неуверенно проблеяла сзади секретарша Оля, выскочившая на грохот из своего закутка в директорской приемной.
– Спасибо, – прошипела Виктория Лаврентьевна, массируя ушибленный локоть. – Я и так вижу, что это швабра. Мне интересно, какого черта она делает в приемной?
– Ой, это нашей новой уборщицы, – затараторила Оля, – Вероники Годлумтакатиевны. Она вчера отпрашивалась в больницу, не успела убрать, поэтому пришла утром.
– И где же она?
– Пошла за водой, наверное, – пожала плечами Оля. – Пол мыть.
– Когда вернется – сразу ко мне. Я ей мозги промою, раз она техники безопасности не знает.
С этими словами Виктория Лаврентьевна проковыляла в свой кабинет. Там она сбросила искалеченные туфли и переобулась в другие, попроще, но более удобные, которые обычно носила в офисе, затем нашла в ящике стола папку с забытыми документами, бросила ее в сумку и уже устремилась к выходу, но тут кто-то тихонько постучал в дверь. Виктория Лаврентьевна уселась за стол, приосанилась и громко сказала:
– Войдите!
Новую уборщицу директриса видела впервые – ее приняли на работу несколько дней назад. Поэтому, глядя на маленькую, очень старую, смуглую женщину, Виктория Лаврентьевна не могла скрыть удивления. Под расстегнутым синим халатом уборщицы, виднелось похожее на балахон пестрое одеяние, увешанное какими-то странными украшениями из дерева и кости; яркий разноцветный платок покрывал голову и к нему тоже были привешены какие-то побрякушки и монеты. Старушка опиралась на злосчастную швабру, орудие убийства дорогих итальянских туфель.
– Что же вы, уважаемая, инвентарь бросаете, где попало? – не предлагая уборщице присесть, начала директриса. – Ваша швабра меня чуть на тот свет не отправила!
Взгляд уборщицы не выражал ни вины, ни раскаяния.
– Ну, что же вы молчите? – спросила Виктория Лаврентьевна. – Я из-за вас туфли испортила. Что мне теперь – их стоимость из вашей зарплаты вычесть? В таком случае вам здесь лет десять бесплатно убирать придется.
Старушка посмотрела на искалеченную обувь, брошенную в углу кабинета.
– Тебе бы не ругаться, а Бога благодарить, что жива осталась, – медленно сказала она тихим, потрескавшимся от времени голосом.
Виктория Лаврентьевна ожидала чего угодно, от смиренного покаяния до откровенного хамства, но никак не спокойного, уверенного ответа.
– Ты что же это, кляча старая, – прошипела она, багровея, – угрожаешь мне?
Уборщица не ответила. Разъяренная ее спокойствием директриса обошла стол и резким движением выдернула швабру у нее из рук. Старушка вскрикнула от сильной боли.
– Молчать, – бросила Виктория Лаврентьевна. – Твоя швабра побудет у меня. Пока деньги за туфли не вернешь – убирать будешь руками, поняла?
– Напрасно ты это затеяла, – старушка растирала запястье левой руки. – Отдай. Хуже будет.
– Пошла вон, – зарычала директриса. – Вон пошла сейчас же!
Уборщица вышла.

– Присаживайся, Дорофеева, разговор есть. Садиться пока не предлагаю, но все может быть.
Михаил Константинович Четвергов, начальник Виктории Лаврентьевны, громко рассмеялся. Она подхихикнула в ответ.
– Ладно, шутки в сторону, – он припечатал ладони к поверхности стола. – Виктория, ты гостей ждешь?
– Нет, – ответила она.
– А надо бы, – вздохнул Четвергов. – Казначеи к тебе завтра придут. С проверкой.
– Да как же?! – Виктория Лаврентьевна подалась вперед в мягком кресле. – Завтра? А почему я об этом только сегодня узнаю?!
– Не ори, – осадил ее Четвергов. – Я сам, когда узнал, чуть не обделался. Это нам с тобой, дорогая, еще повезло – проверка внеплановая, секретная.
– Такого никогда не было…
– Теперь есть, – сказал он. – Что у тебя с бухгалтерией?
Виктория Лаврентьевна пожала плечами:
– Сами знаете.
– Проверяющие придут завтра около десяти, – он взглянул на часы. – У тебя семнадцать часов, чтобы все поправить. Думаю, справишься.
– Как, Михаил Константинович? – спросила она. – Там же целая куча документов!
– Значит, не теряй времени, – Четвергов поднялся из-за стола.
– Может, – неуверенно начала она, – вы мне поможете?
– Так, Дорофеева, – он повысил голос. – Ты за кого меня принимаешь? Я – честный человек на высоком, ответственном посту. Чистые руки, понимаешь, незапятнанная репутация. В чем я тебе должен помочь? Двойную бухгалтерию разгрести?
Последний вопрос был задан грозным, громовым тоном, отчего у Виктории Лаврентьевны сработал «рефлекс подчиненного» – она опустила глаза в пол.
– Иногда я не понимаю, зачем тебя защищаю – сказал Четвергов. – Ну, посадят тебя, а мне что до этого? Ведь проще найти другого директора и работать дальше, а я… жалко мне тебя почему-то.
Она хотела что-то сказать, но Михаил Константинович остановил ее нетерпеливым жестом.
– Иди, Дорофеева, не теряй времени.

Виктория Лаврентьевна откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Часы в углу компьютерного монитора показывали половину первого ночи. Затекшая от долгого сидения поясница ныла, под веки кто-то словно насыпал песка, но директриса была собой довольна. Сложную работу, которую, на первый взгляд, невозможно было выполнить за несколько часов, она почти закончила. Оставалось подправить еще пару документов, потом можно будет вызвать такси и ехать домой спать. Но сейчас Виктория Лаврентьевна чувствовала необходимость размять начальственное тело. Охая и упираясь ладонями в поясницу, она поднялась из-за стола и вышла из кабинета.
Не включая ламп, директриса прогуливалась по кабинетам, между столов со спящими компьютерами, погасившими глаза-мониторы, когда тишину офиса нарушил громкий звук, в котором она узнала громкую дробь чьих-то быстрых шагов, и дробь эта доносилась из приемной.
Виктория Лаврентьевна похолодела от дикого ужаса. Она не подумала о том, что тот, кто топочет сейчас в приемной, прошел сквозь две запертые двери, страх директрисы был продиктован другим обстоятельством – она не заперла дверь в собственный кабинет, где сейчас, на открытом доступе, лежали документы, по которым запросто можно было получить пять лет с конфискацией имущества.
Резко повернувшись, Виктория Лаврентьевна бросилась к своему кабинету. Вылетела в приемную, зажмурилась – резкий свет от включенных ламп ударил в глаза. В этот момент топот повторился: кто-то пронесся совсем рядом, так, что директрису обдало потоком воздуха.
– Стоять! – крикнула она и услышала в ответ приглушенный хлопок входной двери.
Глаза Виктории Лаврентьевны уже привыкли к освещению. Женщина бросила за беглецом. Когда она пересекала приемную, свет снова погас, заставляя глаза адаптироваться, но теперь уже к темноте. Потеряв возможность ориентироваться, директриса попыталась затормозить, но ударилась бедром об угол стола и обрушилась на пол, основательно приложившись головой к полу, но страх заглушил боль. Виктория Лаврентьевна вскочила и бросилась в кабинет.
К счастью, все документы лежали там, где она их оставила. Директриса громко вздохнула, пытаясь успокоить сердце, и тут заметила, что черная швабра, стоявшая доселе в углу, исчезла.
– Ах, ты старая сволочь, – прошипела Виктория Лаврентьевна.
В этот миг прямо под окнами директорского кабинета раздался громкий, ехидный, старушечий смех. Где-то там, в темноте, безвестная уборщица, ловко провернувшая спецоперацию по освобождению плененной швабры, потешалась над своей начальницей.
Рыкнув от злости и унижения, Виктория Лаврентьевна широкими шагами двинулась к выходу на улицу. Проявленная при похищении швабры прыть, должно быть стоила старой карге огромных усилий. В любом случае, от более молодой начальницы ей не уйти.
Директриса пересекла уже половину ведущего ко входной двери коридора, когда увидела, что та медленно открывается ей навстречу. Очевидно, старая ведьма решила вернуться на место преступления, такие, как она, всегда возвращаются. Виктория Лаврентьевна остановилась, и, уперев руки в бока, приняла «позу сахарницы», одну из своих любимых боевых стоек.
Но на пороге стояла не уборщица, а здоровенный чернокожий мужчина в юбке из сухой травы. Лицо его было разрисовано странным узором из белых полос; ожерелье из чьих-то больших, белых зубов спускалось с шеи на мускулистую грудь. Черепа птиц и мелких животных свисали с пояса, ударяясь друг о друга при каждом движении своего хозяина.
Палку в руке страшного гостя Виктория Лаврентьевна узнала без труда. Точно так же выглядела ручка только что украденной швабры, но эту палку венчала не поперечина для наматывания тряпки, а длинное копейное острие, на которое была насажена чья-то голова. Директриса застыла, руки, как плети, повисли по бокам туловища.
– Вы что здесь делаете? – натужно прохрипела она.
Сверкнув широкой улыбкой, мужчина повернул копье так, чтобы Виктория Лаврентьевна увидела лицо головы. Директриса вздрогнула, почувствовав, как спина покрылась холодным липким потом.
Это была ее голова.
От ужаса Виктория Лаврентьевна схватила себя за уши. Уши были на месте. Испуг начал проходить, унимая дрожь в коленях, директриса открыла рот, готовясь к семиэтажной контратаке, но тут голова на копье открыла глаза и губами послала ей воздушный поцелуй, при этом, изо рта головы на щеку выполз здоровенный черный жук.
– Воровка, – сказала голова голосом Виктории Лаврентьевны.
Ужас парализовал разум директрисы. Сделав несколько шагов назад, она внезапно подпрыгнула и бросилась прочь. Виктория Лаврентьевна бежала в свой кабинет, дверь в который была надежно защищена кованой металлической решеткой, а в спину ей летел веселый, басовитый хохот.
Вбежав в кабинет, директриса увидела, что ее стол перевернут вверх ногами, а в центре столешницы горит небольшое, бездымное пламя. Уборщица была тут же, сидела в директорском кресле и, нацепив на нос огромные очки, перелистывала документы, над которыми совсем недавно поработала Виктория Лаврентьевна. Когда директриса вбежала в кабинет, старушка отложила листы в сторону и улыбнулась.
– Интересные тут у тебя дела творятся, – сказала она с улыбкой и постучала пальцем по бумагам.
От увиденного глаза директрисы полезли на лоб, как у лягушки, которую надувают через соломинку.
– Ты-ы-ы, – подвыла она. – Как ты сюда попала?
– За шваброй зашла, – ответила уборщица, как ни в чем не бывало. – Смотрю – а ее здесь нет. Куда ты ее спрятала?
– Ах ты, старая гадина, – прошипела Виктория Лаврентьевна. – Да я ж тебя…
– Не отдашь, значит, – с грустью констатировала старушка. Она сняла очки, убрала их в карман халата, и взяла с колен красную папку. – Ну, тогда я это заберу. Принесешь швабру – отдам, поняла?
– Хрен тебе! – диким голосом заорала Виктория Лаврентьевна, подскочила к уборщице, вырвала папку из ее пальцев и швырнула в прогрызавший столешницу огонь.
Ярким столбом пламя рванулось в потолок, расплескивая вокруг себя жар. Правый рукав блузки директрисы вспыхнул. Виктория Лаврентьевна закричала, завертелась на месте, пытаясь сбить пламя, а старушка наблюдала за ней. Уборщица смеялась все громче и, словно отвечая на ее смех, пламя на рукаве разрасталось. Когда вспыхнула дорогая завивка на директорской голове – старушка исчезла. Хохот оборвался, освобождая место для диких криков Виктории Лаврентьевны, а вскоре утихли и они.

Спасти здание, в котором размещалась подвластная Виктории Лаврентьевне организация, удалось только благодаря припозднившемуся ночному прохожему. Пожарные быстро потушили сильное пламя и вошли внутрь.
По всем признакам выходило, что источник возгорания находился в кабинете директора. Огонь бушевал здесь сильнее всего. Однако ни сами пожарные, ни эксперты, приглашенные позже сотрудниками прокуратуры, не смогли объяснить того, что обнаружилось в директорском кабинете после того, как пламя отступило.
Мертвая Виктория Лаврентьевна сидела в кресле за своим столом, держа в руках красную папку с документами. Пламя не коснулось директрисы, чьи открытые глаза выражали ужас, а волосы поседели.
Пожарные утверждали, что рядом с директорским креслом стояла, тоже не пострадавшая от огня, странная черная швабра, с вырезанными на ручке непонятными знаками, однако следователи, прибывшие на место трагедии вскоре после огнеборцев, ничего подобного не обнаружили, зато очень обрадовались содержимому красной папки, вынутой ими из мертвых пальцев директрисы. Документы не пострадали.

г. Симферополь, 07 февраля 2015 года.

© Дмитрий Шевчук
© dmitryshevchuk.ru

Все права на данное литературное произведение принадлежат автору.